Выпускной вечер 1997
Стихи для учителей

Нашу половину стихов для выпускного вечера писала я, а читали мы их вместе с Ирой Евсеенко. При этом мне все время мешал Лев Яковлевич. Дело в том, что для того, чтобы наши вирши были забавнее и чтобы их хоть что-то роднило между собой, я написала их все как пародии на какие-то известные стихотворения. И вот перед самым выступлением мне вдруг пришло в голову, что, может быть, большая часть слушателей не любит стихи и не помнит их наизусть, а потому для них мои незамысловатые параллели окажутся непонятны. Я заволновалась и стала довольно неловко называть оригиналы. И тут Лев Яковлевич, сидевший за нашей условной «сценой» (за тем пятачком, где стоял микрофон), начал громким шепотом говорить: «знаем, знаем» и далее в этом духе.

Наташа Слюсарь, 2004

Вступление

Сегодняшний день — это, в некотором роде, конец прекрасной эпохи. Наш последний день в гимназии. Безусловно, у каждого из нас есть все основания для того, чтобы верить в светлое будущее, и во многом мы обязаны этим нашим учителям и администрации гимназии.
Но приобретая что-то новое, мы неизбежно что-нибудь теряем. Все проходит. И сегодня уходит в прошлое что-то очень большое и очень важное, что-то, что уже никогда не повторится. Мы все хотим поблагодарить коллектив гимназии. Поблагодарить не только за прекрасное образование, но и за ту атмосферу, которая нас окружала, за возможность общаться с интереснейшими и образованнейшими людьми, за те пути, которые теперь открыты перед нами. Спасибо!

Сергею Владимировичу Бурячко и администрации

Всем вам известно, уважаемые зрители,
Что, если затевается какое-то дело,
Чтобы оно успех имело,
Нужны хорошие руководители.

Вавилонская башня недостроена и предана забвению.
Причина не является для нас загадкой.
Отсутствие организации и порядка
Сгубило сие монументальное строение.

Но, несмотря на языков разнообразие,
Участь Вавилона нас не постигла.
Я полагаю, что этого достигла
Администрация классической гимназии.

Игорю Олеговичу Старобогатову

Как могли мы раньше жить в покое,
Как могли спокойно засыпать
И не ведать, что это такое,
Что такое физика не знать?

Как могли мы?.. Но еще не поздно.
Можно взять учебник и тетрадь,
И заняться физикой серьезно,
И пытаться что-нибудь понять.

Голову руками сжать до боли
И зубрить параграфы в тиши…
Ничего труднее нет для воли
И мучительнее для души.

Но никак до смысла не добраться.
Через час одолевает грусть.
Если не удастся разобраться,
Выучить придется наизусть.

(Н. С. Гумилев. «Солнце духа»)

Льву Яковлевичу Лурье

Послушайте!
Эта паника совершенно неуместна!
На истории сегодня не будет зачета.
И, хотя каждому заранее об этом известно,
Каждый раз находится кто-то,
Кто врывается в класс,
Волнуется, ждет,
Зубрит,
Бормочет бессвязные слова.
Уверяет:
Обязательно будет зачет!
Клянется,
Что все мы получим два!

А после
Ходит тревожный,
Но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
«Ведь зачета не будет?
Ведь точно?
Да?!»

Послушайте!
Зачета не будет.
Паниковать
И волноваться не нужно!
Не наносите по нервам окружающих
Такой удар.

(В. В. Маяковский. «Послушайте!»)

Алексею Асафьевичу Оскольскому

Это — щелканье, щебет и свист,
Это — трав имена незнакомых,
Это — ягода, стебель и лист,
Это — длинный реестр насекомых,

Это сморщенный желтый горох
В изобилье растущий на грядке,
И пятнистые спины коров,
Длинношерстных, пушистых и гладких.

Все, что ночью так трудно найти,
За страницей страницу листая,
А с утра в голове пронести,
Ничего по пути не теряя.

Все, что радует ухо и глаз,
И усталую память терзает,
Все, что с муками каждый из нас
На контрольной потом вспоминает.

(Б. Л. Пастернак. «Определение поэзии»)

Татьяне Александровне Мартыновой

Латынь из моды вышла ныне.
Нельзя от моды отставать.
И мы грамматику латыни
С годами будем забывать.
Но пусть вас это не тревожит.
Не вспомнят многие, быть может,
Склонений и спряжений рой,
Зато в кругу друзей порой
Мы сможем, словно ненарочно,
Латинским словом щегольнуть,
Иль невзначай упомянуть,
Что здесь переведен неточно
Эпиграф. Я признаюсь честно,
Казаться умным очень лестно.

Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь,
Так воспитаньем, слава богу,
У нас немудрено блеснуть.
Мы слышали о Марциале,
И Тита Ливия читали,
И помним, хоть не без греха,
Из «Энеиды» два стиха.
Мы твердо заучили в школе,
Где расположен Парфенон
И чем прославился Назон…
Помилуйте! Чего же боле!
Нам остается выйти в свет
И пожинать плоды побед!

(А. С. Пушкин. «Евгений Онегин»)

Нине Александровне Алмазовой

Я закрыл «Илиаду» и сел у окна.
На губах трепетало последнее слово.
Что-то ярко светило, наверно, луна,
И пробили часы половину второго.

Я так много смотрел в этот вечер в словарь,
И так часто встречал непонятную форму.
В голове вместо мыслей какая-то хмарь.
Я к утру не смогу привести себя в норму.

Я печален от книги, томлюсь от луны.
Может быть, нам совсем и не стоит стараться.
Наши руки устали, и лица бледны,
Мы не в силах заставить себя заниматься.

(Н. С. Гумилев. «Современность»)

Михаилу Михайловичу Поздневу

Мы не спим спокойно в своей постели.
Мы не едем на дачу в конце недели.
О свободном вечере не мечтаем.
Мы грамматику учим и текст читаем.

Наши скудные мысли достигли точки.
Мы не можем уже прочитать ни строчки.
Голова клонится, объята снами.
Только текст длиннее, чем ночь пред нами.

И хотя мы не знаем в трудах покоя,
Хотя Вейсмана носим везде с собою,
Мы не видим всходов из наших пашен.
Эврипид непонятен, а Позднев страшен.

Почему так случилось? И будет ложью
На характер свалить или Волю Божью.
Лишь слепой Гомер неподвижным взором
Сквозь века взирает с немым укором.

(И. Бродский. «Мы не пьем вина на краю деревни…»)

Ирине Федоровне Ивахновой

Вот иду я, неготов к уроку,
На глазах моих слеза блестит.
«Как бы мне не вышло это боком», —
Бдительная совесть говорит.

Всю-то ночь проспал я беспробудно,
А в портфеле — непрочтенный том.
Что же мне так страшно и так трудно?
Что же я не знаю ни о чем?

Как же имя главного героя?
В чем романа заключалась суть?
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!

Погубили всякое мечтанье
Тяжкие и многие грехи.
Кто простит позорное незнанье,
Лень и недосданные стихи?

(М. Ю. Лермонтов. «Выхожу один я на дорогу…»)

Татьяне Владимировне Шарыгиной

Никогда я не учил пассива,
Так зачем же спрашивать о нем?
Ведь вокруг и без него красиво,
Мы и без пассива проживем.

Я не помню оборот причастный,
Не умею топик рассказать.
Видите, я грустный и несчастный,
Так зачем же так меня терзать?

Или снова, сколько ни проси я,
Сколько ни прогуливай урок,
Просят сдать чего-то про Россию,
Понедельник — это крайний срок.

Злая мысль мне не дает покоя,
Вечно вспомню, прежде чем усну:
Что бы это сочинить такое
Про покупки или про весну.

Никогда я не учил пассива,
Ну, так я придумаю о нем.
Хоть вокруг и без него красиво,
Видно, без него не проживем.

(С. А. Есенин. «Никогда я не был на Босфоре…»)

Григорию Михайловичу Головачеву

Я берусь за учебник, знакомый до слез.
Сколько мук я уже от него перенес!

Ты берешь эту книгу? Открой же скорей
Роковую страницу, как створку дверей,

На которой для лиц, заходящих туда,
Написали: «Надежду оставь навсегда».

Узнавай же скорей этот злой интеграл,
Не желающий, чтоб его кто-нибудь брал.

Узнавай этот график, числом завитков
Позади оставляющий стиль рококо.

Математика! Я не хочу умирать!
Но меня обступают твои номера…

И как тяжкие звенья стальных кандалов
Сочетания чисел, и знаков, и слов.

(О. Э. Мандельштам. «Я вернулся в свой город, знакомый до слез…»)

Екатерине Николаевне Зайцевой

Как тяжко быть под бременем забот
И снова за словарь тяжелый браться!
Но надо, надо сесть и постараться
Литературный сделать перевод.

Живые спят. Мертвец лежит во гробе.
А нам нельзя сегодня засыпать.
Нам надо думать, подавляя злобу,
Глаголы в предложении искать.

Усталый друг, здесь вовсе нет глагола,
А лишь один причастный оборот.
Глава твоя уже клонится долу
Под грузом сна и всяческих забот.

(А. А. Блок. «Пляски смерти»)